Форум сайта «Глобус Беларуси»

[Кастусь]

Привет.
Сегодня мы отправимся в небольшое путешествие по дороге от Витебска и до Могилева. Это часть трассы Санкт-Петербург - Киев. Наша цель - старые почтовые станции, расположенные на этом участке пути. Здесь их четыре. В Деревне Погребенка, что недалеко от Витебска, в деревне Гришаны, это рядом с Оршей, и две станции в Могилевском районе. В деревнях Фойна и Сидоровичи. А всего таких почтовых станций осталось в Беларуси тридцать семь. Все они выполнены по одному проекту и построены в середине девятнадцатого века (1840-е - 1860-е года). Стиль - неоготика.
Естественно, эти почтовые станции давно уже не работают по своему прямому назначению. Некоторые разрушены или близки к тому, другие приспособлены под жилье или хозяйские нужды. В здании одной из них работает даже продуктовый магазин.
Мы выезжаем из Витебска по старой Оршанской дороге. Машин здесь сейчас ездит мало, основной поток идет по новой трассе. Она тянется параллельно старой всего в паре километров.
Вот перед нами появляется заснеженная станция в Погребенке. Сохранилось здание самой почтовой станции, сохранились также флигель для ямщиков, амбар, часть хлева, часть конюшни и местами кирпичная ограда.
Во дворе, за зданием бывшей станции, теплится какая-то жизнь. Лает привязанная на цепь собака, желтеет бревнами свежесложенный сруб, да и следы человека на снегу говорят об обитаемости этого уголка.
Само же здание бывшей почтовой станции стоит неухоженным, покосилось крыльцо, еле держатся на проржавленных петлях двери. Местами обсыпалась штукатурка, и проглядывают кирпичи. Краска облупилась слой за слоем. Здесь вам и коричневый, и желтый, и бежевый, и белый, и даже синий цвета. � стекла не все на месте. У стены приткнулась старая тележка. Грустное зрелище.
А ведь когда-то здесь кипела-бурлила жизнь. Прибывали и отправлялись экипажи. Раздавались крики ямщиков, сновали туда-сюда неугомонные слуги. Под ногами крутились суетливые куры, да и другая живность. Появлялся на крыльце и сам станционный смотритель в зеленом кителе (коллежский регистратор 14-го класса, самого младшего в Табели о рангах), высмотрев в окно приближение роскошного экипажа. Снимал картуз и кланялся знатному проезжающему. Спешно распрягались лошади, запыленный экипаж ставился в каретный сарай. Шустрый сын смотрителя вел коней сначала к колодцу, вернее к колоде, стоявшей подле него, поил их. После того, как лошади вволю напьются, ставили их на отдых в конюшню. � вот уже тот же пострел тащит для них бадью с овсом из фуражного сарая.
Проезжающие входили в теплые комнаты, отдавали смотрителю подорожную для записи в «шнуровую книгу». Согревались, прижавшись к теплому кафелю печки, А дочка смотрителя ставила на стол пузатый тульский самовар… Да, кипела когда-то здесь жизнь.
Пока вы рассматриваете здание, я достаю томик Пушкина. Открываю «Повести �вана Петровича Белкина» и сейчас прочту вам несколько строк из рассказа «Станционный смотритель». Вот эти вот. Послушайте:
«Кто не проклинал станционных смотрителей, кто с ними не бранивался? Кто в минуту гнева не требовал от них роковой книги (имеется в виду книга жалоб - мое примечание), дабы вписать в оную свою бесполезную жалобу на притеснение, грубость и несправедливость? Кто не почитает их извергами человеческого рода, равными покойным подьячим или, по крайней мере, Муромским разбойникам? Будем, однако, справедливы, постараемся войти в их положение, и, может быть, станем судить о них гораздо снисходительнее. Что такое станционный смотритель? Сущий мученик четырнадцатого класса, огражденный своим чином токмо от побоев, и то не всегда… Какова должность сего диктатора, как называет его шутливо князь Вяземский? Не настоящая ли каторга? Покою ни днем, ни ночью. Всю досаду, накопленную во время скучной езды, путешественник вымещает на смотрителе. Погода несносная, дорога скверная, ямщик упрямый, лошади не везут - а виноват смотритель. Входя в бедное его жилище, проезжающий смотрит на него как на врага; хорошо, если удастся ему скоро избавится от непрошенного гостя; но если не случиться лошадей?.. боже! Какие ругательства, какие угрозы посыплются на его голову! В дождь и слякоть принужден он бегать по дворам; в бурю, в крещенский мороз уходит он в сени, чтоб только на минутку отдохнуть от крика и толчков раздраженного постояльца. Приезжает генерал; дрожащий смотритель отдает ему две последние тройки, в том числе курьерскую. Генерал едет, не сказав ему спасибо. Через пять минут - колокольчик!.. и фельдъегерь бросает ему на стол свою подорожную!.. Вникнем во все это хорошенько, и вместо негодования сердце наше исполнится искренним состраданием. Еще несколько слов: в течение двадцати лет сряду изъездил я Россию по всем направлениям; почти все почтовые тракты мне известны; несколько поколений ямщиков мне знакомы; редкого смотрителя не знаю я в лицо, с редким не имел я дела; любопытный запас путевых моих наблюдений надеюсь в непродолжительном времени; покамест скажу только, что сословие стационарных смотрителей представлено общему мнению в самом ложном виде. Сии столь оклеветанные смотрители вообще суть люди мирные, от природы услужливые, склонные к общежитию, скромные в притязаниях на почести и не слишком сребролюбивые. �з их разговоров (коим некстати пренебрегают господа проезжающие) можно почерпнуть много любопытного и поучительного».
�звините, друзья, за столь большую цитату. � Пушкина я тут вспомнил неспроста. Во-первых, вполне резонно полагаю, что бывал он на этой дороге. � на этой станции останавливался. Конечно же, не конкретно в этом здании (оно было построено после смерти поэта), но в том, что было прежде. Да и в Витебске Пушкин бывал. Там даже памятник ему поставлен. А во-вторых, действие в рассказе «Станционный смотритель» происходило совсем неподалеку от этого места.
Уверен, вы все прекрасно знаете, о чем он, этот рассказ. Но все же, позволю себе напомнить вам. А сюжет прост. У станционного смотрителя была красавица-дочка Дуня. � вот однажды, проезжий гусар (по фамилии Минский, кстати) соблазнил и увез ее с собой. Смотритель горевал, отправился на ее поиски в Петербург, но вернулся ни с чем. Рано состарился от горя, и спустя короткое время умер… �звестно, что события, описанные Пушкиным, случились недалеко от Смоленска. Это будет примерно в семидесяти-восьмидесяти километрах от того места, где мы сейчас с вами находимся. Можно уловить так же совпадение и по времени. «Повести Белкина» датированы 1830 годом. Наша почтовая станция строилась в 1840 - 1850-х годах.

[Кастусь]

Отправляемся дальше. � через каких-нибудь тридцать минут мы останавливаемся перед таким же зданием а деревне Гришаны (Оршанский район). Почтовая станция в Гришанах сохранилась лучше. Сейчас в ней находится продовольственный магазин местного РайПО.
Само здание почти такое же, как и в Погребенке. За исключением формы крыши. Если присмотреться, то нет фронтона. Козырек над дверями точно такой же. Этот козырек поддерживается красивыми чугунными кронштейнами с замысловатой вязью. Как вы можете видеть, хорошо сохранилась и кирпичная оштукатуренная ограда. В нормальном состоянии и хозяйственные постройки, что позади. Ну, еще бы, там же склад при магазине. Сам магазин раскрашен довольно оригинально, в динамовском стиле. Белые стены, синие двери. � оконные рамы тоже синие. Памятник перед магазином к почтовым делам отношения не имеет. Это, похоже, трактористка в спецодежде и с очками поверх шапки. Наверно, памятник эпохи соцреализма.
Что касается истории почтовых станций, то они появились у нас в начале шестнадцатого века вместе с зарождением нового способа сообщений, называвшимся ямской гоньбой. Всем нам знакомы такие слова, как «ям», «ямщик». Слово «ям» было занесено к нам татарами. А татары, в свою очередь, позаимствовали его у китайцев, у которых по всем дорогам имелись особые станции с домами для пристанищ, называемые «Jamb», что означало «почтовые дома». Таким образом, по примеру китайцев, подобные почтовые станции стали устраивать и татары в своей Орде. В начале шестнадцатого века (во многом благодаря Петру I), как я уже сказал, по некоторым наиболее важным в военном и стратегическом отношениях дорогам были учреждены станции, которыми заведовали ямщики. На их обязанности лежало своевременное предоставление проезжающим проводников, лошадей и фуража. В нашем понимании, ям - это почтовая станция, на которой меняли лошадей, и где можно было отдохнуть, перекусить.
При �ване Грозном насчитывалось уже около трехсот таких станций. Почти до середины девятнадцатого века ямская гоньба была единственным и незаменимым средством сообщения. Только в 70-80-х годах девятнадцатого века, когда началось широкое строительство железных дорог, ямская гоньба как средство связи прекратило свое существование. Так что, те почтовые станции, которые мы с вами сейчас видим - это, так сказать, последний аккорд. Символ ушедшей эпохи. � мне кажется, они заслуживают большего, чем быть просто магазином или же быть приспособленными под какие-то хозяйственные нужды. Я думаю, в них следует открывать музеи. Дорога видела многое, и люди мимо проезжали разные, не только чиновники и военные. Вот я говорю, что и Пушкин мог тут запросто отдыхать, чай пить…
А ведь и ездили не просто так. Это вам не на трамвае за пять копеек прокатиться. Перед дорогой перво-наперво нужно было у городничего выхлопотать подорожную грамоту, да запастись прогонными. � уж лучше не разменной медной монетой, а добрыми бумажными ассигнациями, чтобы сполна рассчитываться со станционным смотрителем за быстрых лошадушек. О, лучше всего, конечно же, казенная подорожная! Да, выданная от имени самого императора. Тогда можно смело рассчитывать на самую лучшую и быструю «птицу-тройку». Быструю и удалую, как вся русская жизнь.
Нет подорожной?.. � коней тогда вам не видать… Таковы правила. А вот и они как раз на стенке висят над столом станционного смотрителя, на самом видном месте. Вот они - как на ладони - «Высочайше утвержденные дорожные правила», где точно прописано «какому чину сколько выдавать лошадей». А рядом другой листок прикреплен - расписание, в какое время какие экипажи будут запряжены.
А вот, к слову и еще одно правило. При Александре I был издан закон, где были прописаны и нормы поведения служащих почтовых станций: «Все правильные требования всякого проезжающего немедленно исполнять с кротостью и учтивостью, не позволяя себе ни малейшей грубости… а если почтарь окажется виновным в медленном возвращении на станцию, то смотритель обязан наказать того почтаря розгами».
Прочно вошли в нашу речь выражения тех времен. Вот, к примеру, выражение «на перекладных». Это значило путешествовать на экипажах с лошадьми, сменяющимися на почтовых станциях. А выражение «на долг�х». То есть, ехать на дальние расстояния на бессменных лошадях.
А станция - это уж отдых и перерыв в дороге для всех. Для усталого путника, и для лошадушек. Так остановись же, путешественник!.. отдохни! Дай и лошадям передыху. Хотя бы час. Они и так измучены по поводу очередного экстренного разгона. Ну, как же тут не сжалиться над бедными животными? Ведь если не пожалеть скотинки, то и она не пожалеет тебя, как говорят сострадательные белорусы.
Вот мы и отдохнули с вами немного. Наверно, отдохнули и наши «мысли-скакуны»…

[Кастусь]

А теперь отправимся в деревню Сидоровичи. Это уже Могилевский район. Здание почтовой станции сохранилось тут великолепно. � забор, и хозяйственные службы - все в нормальном состоянии. Сейчас в этом здании… тоже что-то находится. Дверь и ворота закрыты. Но видно, что оно кому-то принадлежит. Само здание отремонтировано, ухожено. А раскраска еще веселее, чем в Гришанах.
Обычно, при подобных станциях на территории сегодняшней Беларуси организовывались небольшие трактиры или кофейни, а так же непритязательные гостиницы. Так в подобном заведении в одной комнате размещалось несколько (два-три, редко больше) простых столов (подчас некрашеных), пять-шесть истертых стульев, лавка вдоль стены. В этой же комнате размещался и буфет с закусками и напитками. Подавали обычно «каву» (кофейный напиток) или «гарбату» (настой из трав), или по желанию чай. �, конечно же, спиртные напитки, табак. А как же без этого?
Но те почтовые станции, которые мы с вами посетили, были по тем временам довольно хороши. Это если сравнивать их с другими, маленькими заштатными. Так вот, эти отличались опрятностью и чистотой. � даже могли похвастаться неким комфортом для проезжающих. Здесь было несколько больших высоких комнат, стены которых были оклеены шпалерами (обоями). Блестели как зеркало паркетные полы. В комнатах устроена была хорошая мебель: диваны и кресла. На окнах занавески. Обычно в углу напольные часы. В самой большой комнате можно было увидеть даже чугунный камин.
А вот какое описание одной белорусской почтовой станции мне удалось отыскать. Приведу его полностью, так как это очень интересный для нас документ:
«В состав почтовой станции входили большой станционный дом, ямской флигель, амбар и конюшня. В станционный дом вели два наружных крыльца с площадками, гостиничные комнаты были оштукатурены и покрыты краской, крыша была крыта гонтом (тонкими деревянными пластинами). Во флигеле стены были обмазаны глиной, пол был деревянным, окна без ставен. К середине 19 века строения станции требовали неотложного ремонта. В январе 1859 года была составлена смета расходов, однако денег на ремонт не нашлось. Летом 1861 года состояние станции стало катастрофическим. Оба наружных крыльца совершенно прогнили, в гостиничных комнатах краска на стенах потрескалась и обвалилась, печи дымили, крыша протекала, стекла на окнах потрескались. Но в самом бедственном положении находилась конюшня. Она располагалась позади станционного дома на скате стекающей со всего двора дождевой воды и грозила обрушиться. В 1862 году станцию, наконец, отремонтировали. На ремонт было израсходовано денег 1734 рубля 52 копейки по первоначальной смете и 2093 рубля 22 копейки по дополнительной. Ремонтные работы производили подрядчики Борух Брауда, поверенный бобруйского купца Кацнельсона, и Ноах Шорнер, минский мещанин. Двор станции был выложен булыжным камнем и обнесен забором с двумя воротами. Попутно хочется отметить, насколько обеднела станция по сравнению со старым гостиным двором. �счезли бровар (пивоварня), баня и многие другие строения, от которых не осталось и следа. В 1861-1862 годах станционным смотрителем был некий Гопсиоровский, а с 1863 года - борисовский купец 2-й гильдии Хаим Клионский. На станции было 19 лошадей, 7 ямщиков, 7 экипажей и 7 дозорцев».
Вот мы так незаметно, тиху-потиху, доехали до последней станции на нашем пути и очутились в деревне Фойна. � смотрит на нас своими красными глазками, напоминающими мне старые английские телефонные будки почтовая станция. � все-таки, согласитесь, она красива, хоть и похожа на все остальные станции. Эх, ведь типовая застройка. � мы видим, как увядает, старится эта красота. Стареет. Как какая-нибудь графиня знатных кровей, выделяется она своей хоть и старой, но статностью в сравнении с окружающими ее домами-коробками.
Вокруг тишина. Но не стоит ждать. Не выйдет на порог пушкинский Самсон Вырин. � не поставит уже на стол его дочка Дуня горячий самовар. Не услышать нам фырканье лошадей на заднем дворе. Не раздадутся деловитые покрикивания ямщиков. Не звякнет колокольчик. Нет ничего. Давно ушла эта старина, растворилась где-то в тумане позапрошлого века.
Заглушили паровозные гудки этот переливный звон бубенцов. Почтовые вагоны сменили дилижансы. Сделал свое дело и трескучий телеграф. Не нужны стали почтовые станции, пришли в запустение. Кончилась их эпоха. Позабылось все,.. отошло в небытие… Давно пришла в негодность эта карета прошлого. Вон ее останки лежат позади двора… � не скрипнет колесо, не покатится споро по почтовому тракту, не щелкнет в воздухе кнут ямщика…

[Кастусь]

Хотя, а почему и нет… Ладно, друзья мои, устрою я вам напоследок одно путешествие. Путешествие на сто пятьдесят лет назад.
А ну-ка, оглянитесь. Точно, стоит перед нами лихая тройка каурых. Закусил удила пристяжной, бьет нетерпеливо копытом. На кОзлах белокурый хлОпец-ямщик. � он то и дело переваливается с боку на бок. Не усидеть ведь на месте, когда у тебя такие кони!
Так чего же мы ждем? Садимся быстрей - и в путь!
� вот наш хлопец вихрем пустил своих коней удалых! Да по широкой зеленой столбовой! Поначалу мы готовы схватиться руками за перила брички, опасаясь, чтобы разгулявшийся на просторе возница ненароком не опрокинул нас. Но малый обернулся и, кажется, даже немножко обиделся на наше такое недоверие к его ямщицкому мастерству и ловкости. Он улыбнулся и сказал: «Ня бойся, Панове, свеземо ня горш Пицерских!» � щелкнул-таки своей плеткой поверх конских ушей. Бричка набирала ход.
Перед нами дорога, и уже ясный летний день. Звенят бубенцы, разгоняя забытые годы. Вековые сосны да березы шпарко бегут назад. Ветер обдувает лицо. Солнечные блики играют сквозь узорчатую листву. � дорога бежит, извивается, петляет в поворотах. � так, что не видать подряд двух верстовых столбов. А как часто с горки на горку! Вот наш ямщик крикнет, а лошадушки полетят с горки в долину, как птицы! �ли словно в пропасть, скрывавшуюся меж двух высоких горок! Красота-а-а!!! Только держитесь покрепче! А бричка тем временем снова вынырнет, как рыба из воды, на гребень нового холма! Аж дух захватывает! А с этой остроконечной горки - да снова в пропасть! Того и держись! А возница оглядывается, ухмыляется, видимо, довольный произведенным эффектом. � успокаивает: «Ня бойся, панок, ня хибим!» � снова гаркнет зычно на лошадей, просвистит кнутом. � вперед!
Мы тем временем успокаиваемся, верим его ямщицкому слову. � сидим мы себе в бричке любуемся видами старинной дороги и окрестностей. Вот быстроногие лошадушки пронесли нас мимо двух кабет (женщин), идущих с поля. Они чуть успели отвесить нам легкий поклон. Давайте помашем им рукой.
А вот гляньте по сторонам. Как дивно разбросаны кругом хаты, хутора, да фольварки мелкопоместной шляхты. Вон там, из высокого покосившегося набок кОмина (трубы) клубом вьется прозрачный сизый дым. Видать, топят печь березовыми поленьями. Только они дают такой дым. А вон там, в озеродах (огородах) хлопцы (парни) переплетают снопы только что сжатого раннего ячменя - оргиша. А вон там, чуть дальше румяные полногрудые девицы аккуратно полют ярко-махровый мак, другие окапывают бульбу (картофель). Третьи выбирают с грядок огурцы. Рядом сушится перемытая пшеница. Девки работают с песнями, да с припевами, с улыбкой и с радостью.
Несется тройка! Шумит ветер в ушах, трепет гривы коней. А вон туда посмотрите. Вот батька со своими сыновьями докашивают отаву (новую траву). Поют косы. Ровно ложится трава, и никто из них не взглянет, не поднимет голову на звук колокольчика.
А вот с пригорочка деревенские мальчишки машут нам руками. Они стерегут пасущихся коз и овец. Прервав свои забавы, они заворожено смотрят на летящую по гастинцу тройку. Один из них с восторгом произносит: «Ух, ты! С горки да на горку! Видать, даст барин на водку!» Мы мчимся дальше. А детвора возвращается к своим играм, не забывая поглядывать на своих коз.
А вот справа появился фольварок (усадьба) мелкого посессора (арендатора). � так же быстро он скрылся позади. А вон и следующий!
Смотрите! Вон там, в саду, в самом его уголке, старый пан подрезает дулю (грушу). А рядом стоит мальчишка, видать его сын, с открытым ртом. Он вихраст, нечесан, волосы его выгорели на солнце. Одет по-домашнему, а сапоги его нечищены с того самого дня, как были сшиты. А вот и сама пани, пышная, в турецких туфлях с загнутыми вверх носами, в серой домотканой юбке и в накинутом на плечи красном тифтиковом платке. А вот ей помогают две сельские бабы развешивать белье.
А вон там, чуть поодаль, под яблонями на каком-то самодельном казанке в тазике варится варенье. Чувствуете запах? Это земляничное. Боже ж мой, какое оно вкусное! А рядом на деревянной скамеечке сидит шестнадцатилетняя девица. Видимо, дочка того пана. В одной руке длинная деревянная ложка, чтобы мешать варенье. А правой она держит какую-то книжку. Да рука с книжкой все опускается, и взгляд скользит куда-то вдаль. Какое же чтение, когда она влюблена и мечтает только об одном - скорее пойти под венец. Только кто же он, ее жених? Кто же ей приглянулся? Может, какой соседский хлопчик? �ли какой славгородский паныч? А может, даже и могилевский канцелярист.
Эх, не узнаем мы этого! Кончается наше путешествие. Замедляет возница ход. Показалась вдали следующая ямская станция. Лошадям отдых, а нам сходить. Пора возвращаться. Ямщик, получив заслуженный гривенник на водку, кланяется. � мы ему кланяемся. Молодец, душа, прокатил!

[Алекс Сталь]

Спасибо! Очень познавательно!

[Татьяна]

Класс! Очень интересно!

[Кастусь]

Татьяна и Александр, спасибо за отзывы.
Очень рад, если вам понравилось это наше небольшое путешествие. Это первое подобное путешествие (т.к. я только что появился на этом сайте). Но не последнее, уж обещаю.... :)

[Татьяна]

Кастусь, давайте-давайте, у Вас оригинальное повествование, читается легко.

[петр]

Кастусь (фото маловаты :()

[Андрей Щелкунов]

Да, очень красочный отчёт! :)

Пушкин, всё же, по Старо-Оршанской не ездил -- её ещё не было. Тогда почтовая дорога шла через Бабиновичи...она существует до сих пор, но уже не имеет сколь-нибудь важного значения.

[Кастусь]

Петру.
Фоты я специально уменьшал в фотошопе, чтобы больше можно было разместить под одним постом. Вы меня поймите, когда у меня в компе 11-12 тыс. фото, и каждую хочется показать миру, то уж тут и начинаешь их обрезать по краям.

Андрею.
Согласен... но пофантазировать то можно...(смайл)
Блин, а Бабиновичи то проезжал я последний раз в прошлый то четверг.
Вот совпадение.
Да и старо-оршанскую я люблю, часто там езжу...

[петр]

[Кастусь]

[петр]

фото большего размера-дают совершенно другое восприятие-

[GlobusBelarusi]

�нтересно и легко читается, спасибо. Ждем продолжений. :)